А.Марченков
К разделу "Литература"
|
К началу
Ещё не всё…
Пятнадцать лет у руля
Загадочного корабля,
Что с крыльями, как серафим,
И чьим-то дыханьем гоним.
Но ветра нет у меня –
И жду я погожего дня.
Без ветра опущен флаг…
Не знаю, откуда и как
Придёт он, играя волной,
И парус разбудит мой.
1998
К началу
Возраст
Всё меньше пишется, всё больше – о зиме,
И это странно, ведь года считают
По летам, не по зимам, - значит, мне
Не так уж много лет, и всё витает
Душа на привязи, как снежно-белый змей
В руках у мальчика, бегущего в сугробах,
Что хочет время обогнать скорей,
Не думая о временах суровых,
Когда замёрзнет гладь красивых вод
В его пруду,- и станет, как литая;
И больше никогда не приплывет
К нему на берег Рыбка Золотая.
1998
К началу
Улицы судьбы
Московских улиц клети…
Здесь ты не на распутье,
Московских улиц плети
Свисают по холмам.
В каком угодно месте
Таксист тебя разбудит –
Ты всё равно вернёшься
К сухим своим корням.
Ты поливай их, вечер,
Своим дыханьем хладным,
Ты поливай их вечно –
Авось, и процветут.
И в комарином вече
С его напевом ладным
Ты станешь снова тем же,
Кем век назад был тут.
Пройди без ностальгии
По давешним маршрутам.
Они теперь другие,
Да ведь и ты другой.
Но прежнею стихией
Наполнен город утром.
А вдруг весна вернётся
И встретится с тобой.
А вдруг весенний шорох
Придёт и воцарится,
И на скамейках ворох
Весёлой кутерьмы,
Дорожной пыли порох,
И молодой возница,
И бесконечный город…
Куда-то мчимся мы?
Всё обернётся сказкой:
И ветхие домишки
Со скудною окраской
Вдруг мигом оживут,
Когда своей указкой,
Как сказочник из книжки,
Ты стен едва коснёшься,
Как маг - волшебных пут.
Слетают сна оковы,
Освободя движенья.
И ржавые подковы
С дверей снимают враз.
И вовсе не суровы
На лицах выраженья...
Они вот-вот поскачут
На край земли сейчас.
1998
К началу
Изгнанники
Мы закрыли двери и оглохли,
И теперь не знаем, что снаружи.
Костяные руки – как оглобли –
Тянутся друг к другу неуклюже.
Мы не дети, мы совсем не дети:
Мы игре и смеху неподвластны.
Через форточки струится ветер,
И на сердце – будто день ненастный.
Где же ты, души бездонной кладезь,
И прямая старая дорога?
…А душа, в листве зелёной прячась,
Бедной Евой сторонится Бога.
Впрочем, сами мы себя изгнали…
Но и ныне над стеною храма
Херувим, исполненный печали,
Всё же кличет падшего Адама.
1998-2000
К началу
Уходящее детство
Как мне жаль облетевших зелёной листвы шалашей,
Аккуратных прудов с потайными лесными ключами,
И в весенних цветах утопающих нас – малышей,
Что открыты, как книги, и с вечностью дружат ночами.
Тихих шелестов ветра и робких движений души,
Разговоров о жизни и дружбу скрепляющих песен,
И протяжных молчаний в глухой полуночной тиши,
Когда город родной уж не кажется скучен и тесен.
Жаль пахучих аллей, подступающих к нашим домам,
Жалко ёлок-старушек, сгущающих тень у фонтана,
И квадратных окошек, мигающих по вечерам,
Под которыми можно часами стоять неустанно.
Жалко, что прикоснуться к ушедшим друзьям не посметь,
Ни позвать, не вернуться, а если позвать – не услышат.
А по нашим тропинкам спешит торопливая смерть,
Топчет наши следы и порой прямо на ухо дышит.
~
А берега утонули там вдалеке,
Лодка легка, как хочу я плыть вверх по реке.
Чтоб не вернуться к лютой колдунье-зиме,
И наглядевшись в воду времён, улыбнуться себе.
1999
К началу
Часы в 3/4
Где-то тикает в комнатах – это наш век утекает,
Убегает, как с крыши вода, чтобы в землю впитаться.
Ах, куда ты уходишь, мне б в тебе замереть и остаться
Вечным отроком, что нелюбви никогда не узнает.
Впрочем, стынет кровать, и на кухне мой чай остывает,
Вот ещё попривыкну – и всё меня в жизни устроит.
Но внутри дирижёр машет палочкой – не утихает,
Если сердце стучится, то кто-то, наверно, откроет…
1999
К началу
Сыну
Ты устал? Ну что ж, полежим,
Снова небу подставим лицо,
Долог путь во взрослую жизнь,
Отдохни и иди за отцом.
Ты спросил, для чего дрова?
Я и сам не могу понять:
Разве Тот, Кто тебя даровал,
Вдруг решится тебя отнять?
Не спеши, все равно дойдёшь,
Как бы долго дорога ни шла,
А судьба твоя острый нож
Для души твоей припасла.
Почему? – Я не знаю, сын.
Но когда подойдёшь к холмам,
Ты останешься вдруг один,
Папы больше не будет там.
Мне от жизни не удержать
Тебя, мальчик: она как сеть.
И тебе придётся пылать,
Но смотри, не пришлось бы тлеть.
Отдохни, пока день не иссяк,
А при звездах пойдём к холмам.
Ты смеёшься, как Исаак,
Я печален, как Авраам.
А поодаль шуршат листы:
С нами Кто-то ещё идёт.
Не страшись, Он такой же, как ты,
Это Он за тебя умрёт.
Твой ровесник, твой лучший друг,
Только Папа Его в небесах.
Ты не бойся, пройдёт испуг –
Ты заметишь Его и сам.
Он закроет тебя Собой,
Только смерть застучит по крыльцу.
Посмотри, Он как ты, такой,
Посмотри, Он идёт к Отцу…
К началу
Симфония дня
И свет во тьме светит,
И тьма не объяла его.
На улице кричат дети,
В подъезде поднимают пьяного
.
За окном музыка громкая,
Звон стекла, по ночам танцы,
А Иоанн отвёл их в сторонку
И указывает им на Агнца.
В магазине опять в очереди
Разговор о делах важных.
- Не рыдайте обо Мне, дочери,
А рыдайте о чадах ваших.
И, конечно, вспоминают Сталина,
И то, что давно позади…
А Иисус говорит расслабленному:
Встань, возьми твой одр и иди.
1999
К началу
Вернувшийся
Как после долгого сна или дальней поездки,
Выйдешь и ахнешь: вокруг всё неверно, не так.
Боже, как время сломалось: внезапный и резкий
С ним приключился удар, и упали подвески
Старых, налаженных гирь, что сверяли твой шаг.
Карты вчерашних дорог можешь выбросить, путник.
Лёжа в руинах, оставлены те города,
Где ты с утра до утра наполнял свои будни,
И над ветвями твой Ангел летал, словно спутник,
Тихо мерцая вверху (а ты думал – звезда).
Вот оглянулся – и нет уже праздничной свиты
Старых друзей, да и той нету, с кем на века
Лёгкое иго любви так мечтал понести ты;
Где-то обжились, их гнёзда давно уже свиты,
Только те дали – по-прежнему ждут чужака.
Вынуть заржавленный компас и выстругать посох,
И в тишине напрягать притупившийся слух,
Чтоб, утопая в туманах и утренних росах,
Всё же добраться, дойти в этот край, где не воздух
Веет над спящей землёй, а Утешитель Дух.
1999
К началу
Сказочник
(А.Чернышеву)
Сторож одинокой избы
На ночь огонёк зажигал,
Жребий одинокой судьбы
До утра его настигал.
В сумерках тонули листы,
Пялились четыре угла,
Свечка оттеняла черты
Рыцаря с пером у стола.
Тикают часы и сверчок,
Рыцарь неподвижно-сутул.
Поглядеть – не спит ли ещё –
Ангел за окошком прильнул.
Ожиданья сказочный час,
Ожиданий канувший год.
Кажется, вот прямо сейчас
Кто-то твою дверь распахнёт.
Слышится: идут и идут,
Видится ещё вдалеке,
Странную звезду узнают
В одиноком том огоньке.
Тысячи потраченных дней -
И одна волшебная ночь,
И звезда, что стала видней
Над его избушкой точь-в-точь.
Когда весь мир оглох,
И мы с тобой глухи,
В саду гуляет Бог
И шепчет нам стихи.
Мерцанием огня
Опять звезда зажглась.
Там сторож ждёт меня,
Над сказкою склонясь.
2000
К началу
Игрушки
1
На заснеженной ветке ели
Две игрушки
Висят, отражаясь друг в друге.
Их нашли - и они на мушке
У охотника, скрытого чащей,
И сказать даже слова не могут:
Лишь охотник услышит их шёпот,
Отряхнёт он ветку от снега,
И со снегом исчезнут они...
Содрогается ветка от ветра,
И звенят, и качаются обе,
Извиняясь за эту неловкость,
И одними губами просят,
Чтоб как можно скорее проснулась
Эта девочка с теми глазами,
Что во сне видят ёлку сейчас.
2
Эта дрожь стеклянных созданий,
Этот дождик плакучей бумаги,
Эти красные, синие флаги –
Это мир, куда мы опоздали.
После песен и праздничных пушек
Остановится жизнь на мгновенье,
И не слышно ни шума, ни пенья –
Только звоны разбитых игрушек.
Но, лишь ветер качнёт, оживают
Застеклённые их оболочки.
Это жизнь превращается в строчки,
(Или строчки её убавляют).
Ну а девочка дремлет и дремлет,
Кто сейчас её сны охраняет
И несмелые звёзды роняет
Свысока на затихшую землю?
Я тебе говорил: всё смешает
Этот сон твой… Но, видно, напрасно.
Ведь во сне ты, ей-богу, прекрасна,
И игрушки тебя обожают,
На тебя с восхищением, прямо,
Всё глядят и блестят, будто слёзы,
Не заметив нависшей угрозы –
Что в лесу есть охотник упрямый…
1988–2000
К началу
Памяти о. Александра Меня
Ах, неужели Вам уже пора?-
А мы вот только-только Вас узнали.
Как много судеб Вы в одну связали...
Но вечер начинается с утра,-
И Вы стоите словно на вокзале.
Ваш поезд - неужели это Ваш?!
Всегда он скорый, и скорей чем надо.
Портфель и плащ - и это весь багаж;
А вдоль путей - откосов бельэтаж
И молчаливых сосен колоннада.
А мы и попрощаться не пришли,
Не знав неумолимых расписаний,-
Испуганно гремела голосами
Вагонов стая на краю земли,
Как беспокойных птиц под небесами.
Но как всегда, не в силах мы помочь,
Ведь мы не ангелы и в небе не летаем.
А ветер сдул оцепененье прочь
С усталых крон, тропинку подметая...
Был вечер, было утро, была ночь.
2000
К началу
Солдатик
Завалившийся когда-то
Под диван и там забытый
Всё лежал ты как убитый:
Ты и вправду был солдатом.
Несмотря на то, что тонок,
Только ждал приказа к бою.
Помнишь, рядом жил ребенок,
Что командовал тобою ?
Помнишь, в окна враг стучал ?
Детский сон ты защищал
От ночных метелей,
Стоя у постели.
Только мальчик жил недолго:
Взрослым он себя представил,
И утратив чувство долга,
Свою армию оставил
Разбрелись бойцы повсюду,
Заржавели в ножнах сабли...
Ветер дул невесть откуда,-
И у них сердца озябли.
В окнах треснуло стекло-
В спальню снега намело,
И враги тенями
Встали между нами.
Они ждут всего лишь слова,
Эти рыцари на страже.
Мы бы их позвали снова,-
Нам бы был никто не страшен.
Грозной армии осколок,
Спи, солдат, в пыли столетней.
Грянет марш – и будет долог
Справедливый бой последний.
Снова каждый встанет в строй,
Станет маленьким герой,
И солдат ватагу
Поведёт в атаку.
К началу
Жёлтому Дому
Возьми свой заснеженный торт,
Разрежь его цепью следов,
И пусть твой любимый аккорд
Покроется инеем слов.
Хоть сердце опять заболит,
Как только посмотришь вокруг,-
Не думай, что ты инвалид,
Ты просто отзывчивый друг.
И двое таких же, как ты,
Отыщут покинутый дом,
Повесят на стенах цветы,
И кухню заставят вином.
И после второго гудка
Отчалит он вдруг от земли.
И те, кто опоздали слегка,
Увидят лишь крышу вдали.
Ни качка, ни волны, ни мель
Корабль не воротят с пути.
И в пять этажей колыбель,
Лети под луною, лети.
Сшибая бортом фонари,
Он рвёт за собой провода.
И тем, кто остались внутри,
Не выйти уже никогда.
Твой якорь забыт впопыхах,
А трап – на костры извели,
И дому с трубой в небесах
Не видно печальной земли.
С судьбой воевать не берусь,
Как в те золотые года.
Но наша вселенская грусть
Должна отступать иногда.
2000
( на музыку Павла Ерохина )
К началу
Второй Потоп
Куда
Подевалась эта прыть,
Эта лёгкая вода,
По которой просто плыть,
Пока не видно льда ?
И где
Этот верный маячок ?
Он качался на воде
И показывал восток,
Когда мы в темноте.
И метался по волнам
Старый дом, как старый плот,
По уплывшим городам
Плакал небосвод.
Кто носился над водой,
Под безвидностью небес,
И делился с пустотой
Россыпью чудес ?
Та,
Что тебя звала, звала
В необжитые места,-
Повернулась и ушла,
И нет её следа.
Вдоль
Запустевших берегов,
В эту странную юдоль,
Где кругом, взамен снегов,
Лежит морская соль.
Но прибой вздыхает так,
Словно знает, где живёт
Неземная красота,
Что тебя зовёт.
Ты бы мог и сам узнать,
Только имя, вот, забыл,-
И теперь весь век искать,
Если хватит сил...
2000
( на музыку Павла Ерохина )
К началу
Veto
На старые лица и песни наложено veto.
И мальчик крылатый с колчаном и лирой звенящей
Знакомых конвертов давно не бросает мне в ящик,
И глядя в глаза мне, не ждёт никакого ответа.
И правильно делает: в небо с ответным визитом
Никак не спешу я; и даже луне-недотроге
Впотьмах не пишу без конца посвящения строки,
А только окликну, скитаясь по лунной дороге,
Бросая небрежно: висишь ещё?- ну и виси там!
Да был ещё конь один – странной породы и масти;
Он ждал меня, ждал у крыльца, отбивая чечётку.
И часто я им любовался в окно через щёлку...
Но вот ускакал он, оставив подкову на счастье.
А я дни и ночи сидел и читал партитуру,
И диву давался, что так высоко написали.
Поди, доиграй это здесь, на уставшем рояле,
Не хватит ни силы, ни пальцев, ни клавиатуры.
2000
К началу
Избранный
Как Блудный Сын, ключи отдавший
Отцу, стоящему в дверях,
Пойдёшь – ещё никем не ставший –
Один, затерянный в полях.
И, не умея видеть знаков,
Начнёшь, у страха не спросясь,
Бороться с Богом - как Иаков,
Над самой бездною кружась.
И, сил покуда не истратив,
Себя владыкой возомнишь;
Но, продан от лукавых братьев,
Ты свой Египет посетишь.
И в полночь, порывая с цепью,
В страну, где молоко и мёд,
Помчишься морем, словно степью, –
Ты, - а погоня не пройдёт.
И будешь жить, но - всё не дома,
Хотя все улицы – в домах;
Как Лот с горящего Содома,
Восстанешь, отрясая прах.
И, раненный людьми лихими,
Ты при пути уснёшь один,
Пока найдётся меж слепыми
Твой видящий Самарянин.
А после – через тьмы и чащи –
В страну, где молоко и мёд,
И где Отец, в дверях стоящий
В руках с одеждой светлой ждёт.
2000
К началу
Зимняя песня
Когда б душе такого снегопада,
Чтоб занесло по самые глаза,
Она б глядела - тихая отрада, -
Как снег творит на окнах чудеса.
Тогда любовь, высокой грусти чадо,
Затеплится опять в неясной мгле,
Как в доме негасимая лампада.
И вряд ли будет место на земле,
Куда бы свет её не проливался,-
И у тебя на ледяном стекле
Рисунок вдруг, гляди, куда девался?
И холод убегает со всех ног
Из твоего жилища, где остался
Навеки жить волшебный огонёк.
И ты опять отправишься на поиск,
С тобой и я пошёл бы, если б мог,
Но в это время мой уходит поезд…
Ему - что сердце, что по рельсам стук;
И он скользит, как выроненный пояс,
Что не связал наши дороги в круг.
Теперь им жребий верный - расходиться,
На каждой станции - и никакого "вдруг"!
Но ты идёшь, и всматриваясь в лица,
Не можешь мир представить без меня…
Оно и ясно: ведь во мне частица
Такого же, как у тебя, огня,
И он мигая требует остаться.
Но, заблудившись среди бела дня,
Ты станешь частью медленного танца
С небес упавших снежных лепестков;
Подумаешь, как просто потеряться,
И на земле - полно уже цветов,
Что утром колыхались в поднебесье.
Ты - среди них, и в шорохе шагов
Мне слышно ненароком: здесь я, здесь я…
К началу
Молитва
Возникни из тайного жеста, из нескольких букв,
В неправильной речи, где всё ещё место пустует,
В бескрайней земле, где пожизненно верят в судьбу,
И где несомненно лишь против неё протестуют.
Быть может, мне хватит немногих, но искренних слов,
И станет твоё появление тут неизбежным.
В той бездне, где вместо улыбки – всё скрежет зубов,
И в зеркале «да» обращается адом кромешным.
Я думал позвать тебя раньше, но что-то не звал,
И долго искал в словарях позабытое имя,
Когда в эту странную дверцу ты вдруг постучал…
Я просто хотел тебя встретить, не путая с ними.
Войди в это сердце, пусть каменным домом оно
Стоит в отчужденьи и смотрит на мир с неприязнью,
Как бывшая крепость… Но ты приходи всё равно
Туда, где любовь непременно кончается казнью.
Я знаю, тебя не пугает моя простота.
Ты медлишь у двери – как день не торопит денницы,
Когда до зари лишь одна остаётся черта,
И в сумерках серых уже просыпаются птицы.
В дверь звонят – вот чудеса.
Я так рад, что не верю глазам.
Долог путь, но слякоть дорог
Не коснулась ничуть твоих ног.
К началу
Фуга
Как ты пришла в этот мир, не скажут следы
Вовсе не случай, что рядом именно ты
Может быть, грёзы мои как-то будничным днём
В облако сбились и с неба пролились дождём.
И пока ещё твой дом – колыбель,
Над суетой тихо плыви, мудрою стань.
Даже если и встретится мель,
Будь ты простой, маму зови, как встарь.
И пока ещё твой ум в небесах,
Звёздам успей дать имена, вдаль наглядись.
Обойди вокруг сладостный сад:
В платье теней ты здесь одна тянешься ввысь.
Где-то ударят часы, и лист упадёт.
И колыбельку пустую никто не толкнёт.
Следом игрушки крадучись выйдут за дверь,
Ты позовёшь, и никто не ответит, поверь.
И пока ещё ты плачешь от книг,
С куклой шепчась, в небо смотри, жди журавлей.
И грусти о том, что мы здесь одни,
Словно свеча, молча гори, слёзы пролей.
И пока ты смеёшься во сне,
Страх прогони, дай этот бой, взвейся, душа.
Навсегда оставаясь в весне,
Пусть эти дни сами собой спешат.
Плюшем и бархатом снег облачает дворы,
Странно и тихо ты выйдешь из этой игры
С куклой, совком и ведёрком, с букетом гвоздик,
С песенкой лета и принцем из маминых книг.
К началу
Остановка
Где-то слева биенье стихло:
Что за участь меня постигла?
Я один (или, всё ж, с тобою?)
И уже становлюсь землёю.
Но рыданий не слышно эха,
Лишь звенит отголосок смеха
То ли сверху, то ли поодаль…
Это странно – не речь, не ода,
А, похоже, сама беспечность
Мою душу проводит в вечность.
К началу
Новогодний дуэт
Дед Мороз:
Я целый год спешу к тебе
Из сказочной страны
По долгой узенькой тропе,
Где лишь снега видны.
Я за спиной несу мешок,
А в нём – мои дары.
Повесь на ёлочку, дружок,
Гирлянды и шары.
Я в мир принёс не только снег –
Подарков целый воз.
И тот, что видел ты во сне, -
Я и его принёс.
Снегурочка:
Я целый год спешила к вам
На санках и пешком,
Идя за дедом по пятам,
И со своим мешком.
Зима – и праздник на земле,
Горит огнями ель.
Мороз рисует на стекле,
А я кружу метель.
Как много песен тут и там
Звучат в моём краю…
И ту, что трудно вспомнить вам, -
Я и её спою.
К началу
В церкви
Я не помню о последнем часе
И не плачу – мне б хоть прослезиться.
Сердце перепилено на части,
И в сосудах – странная водица.
Муравьи стекаются к обедне:
В двери, в окна, прямо через крышу.
Неужели этот век – последний?
Еле-еле я Твой голос слышу.
Но зачем же вы назвали верой –
Право не терзаться над сомненьем?
Как рабы, повенчаны с галерой,
Вы скрипите вёслами учений.
А пророк шагает по пустыне
Раскалённой, жалящей, зыбучей.
Даже ночью воздух не остынет,
И никак не снять венец колючий.
К началу
Бард
Нервная Муза дружила с одним пастухом.
Вся извелась, обучая приличным манерам
Дикого парня… А он на лошадке верхом
Ездил себе, неподвластный ладам и размерам.
И находил он созвучия в тёплой земле,
В дальних холмах, затянувшихся сизою дымкой,
В поступи овчей и в шорохе ночью во мгле.
И до утра оставался в степи невидимкой.
Белые овцы бредут, как над речкой туман;
Всадник медлителен, словно рыбак на затоне,
Вдумчиво ловит мелодии северных стран,
Едет и слушает, к уху подставив ладони.
В северных песнях – стенание, стужа и вой.
Песней такою ни с кем нелегко поделиться.
Странная Муза парит над его головой,
Видом прекрасна и трепетна, словно девица.
Любит она его, - он же любовник травы:
Вечно в объятьях росистого, свежего луга.
И пролежал бы он век, - не подняв головы,
Если б не пела ревнивая Муза-подруга.
Звуки слетают с небес, и – как капли дождя –
Ищут, куда бы упасть, на кого бы пролиться.
И покружив в тишине, никого не найдя,
В землю уйдут, чтобы к песням отцов приложиться.
К началу
Думаешь…
Думаешь, я не хотел – по рельсам?
Если бы рельсы вели прямо в гору,
Я бы умчался за эдельвейсом,
Что распускается в летнюю пору.
Думаешь, я не хотел – по нотам
Партию жизни исполнить умело,
Радуясь втайне флажкам и длиннотам,
Что на доске нарисованы мелом?
Думаешь… впрочем, зачем об этом,-
Кончились рельсы, рассыпались ноты.
Знаешь, я в детстве мечтал быть поэтом,
Выдумать мир для себя, но что-то
Не удалось… я живу всё там же,
Ставлю будильник на полседьмого,
Пыль протираю тряпкой из замши,
Чтобы блестел мой очаг, как новый.
К началу
Эсхатон
Земля ты – и в землю отыдешь,-
Ложатся в историю годы,
И белый сверкающий Китеж,
Как камень, уходит под воду.
Земля ты, а значит, ты поле,
Покрытое зеленью мая.
Ты берег, знакомый до боли,
Ты лилия, вечно живая.
Боишься, судьба изувечит?
От стрел её не увернёшься,
Но вот, что тебе я отвечу:
Ты сказка – и в сказку вернёшься!
Алексей Марченков.
Палимпсест.
К началу
(c) Алексей Марченков
|