На следующее утро Сэмми околачивался у ближайшего супермаркета и высматривал, кого бы обуть. Утрата напарника его не огорчила. По натуре он был одиночка, и вообще людей, как таковых, не слишком любил. Солнце жарило вовсю, и он присел передохнуть в тенек на скамеечку. С другой стороны скамейки дремала пожилая женщина, покачивая розовую колясочку. Сэмми жевал сигарету и потягивал пиво из банки, как вдруг сбоку раздался хриплый женский голос:
- Эй, парень, ну и плохо же тебе!
Голос заметно шепелявил, и принадлежал он средних лет нищенке, грязной и растрепанной. Она присела на скамейку рядом с Сэмми, кутаясь в свое тряпье.
- Чего надо? – огрызнулся Сэмми.
- Плохо тебе, говорю. – Вдруг она широко засмеялась, обнаруживая отсутствие передних зубов. Смех у нее был заразительный, и Сэмми неожиданно для себя тоже ухмыльнулся и протянул ей банку с пивом.
- На, глотни-ка, - сказал он.
- У-мм? – одобрительно промычала нищенка, разглядывая банку, и сделала добрый глоток. – А ты не совсем пропащий. Но карма у тебя дрянная.
- Карма? – Сэмми скривился. – Ерунда все это.
- Нет, не ерунда. Вот послушай… – Она шустро придвинулась к нему. – Дай-ка ручонку-то. О-о… Дело совсем дрянь. Проживешь ты мало. Хотя… Постой-ка… - Нищенка покопалась за пазухой и извлекла колоду карт. – Так… - бормотала она, раскладывая карты по скамейке порывистыми движениями и сильно сгорбившись. Черные с проседью волосы растрепались, и во всем ее облике было что-то совершенно колдовское. – Так… Угу…
Сэмми следил за ее движениями, как зачарованный. Он даже вспотел.
- Ну, вот, - произнесла она наконец и смахнула карты в кучку. – Вот так совпадения, - пробормотала она, почему-то она воровато оглянулась на женщину с коляской и зашептала Сэмми на ухо. – Тебя убьют ровно через семнадцать лет. День в день. Вот в этом самом супермаркете. И, знаешь, кто? Этот. – Она ткнула пальцем через плечо.
- Кто – "этот"? – не понял Сэмми.
- Тс-с! – прошипела гадалка. - Мальчик, вот кто. Вот этот мальчик в розовой коляске. Он вырастет. А тебе исполнится пятьдесят лет. Ты пойдешь за…
В этот момент на том конце скамейки раздалось хныканье и пожилая женщина озабоченно склонилась над коляской, укачивая ребенка. Хныканье быстро прекратилось.
- Уснул, - сообщила гадалка Сэмми. – Спит…
- Послушай, - почти выкрикнул Сэмми. – Если это все правда, что я могу сделать? Семнадцать лет – это ведь мало. Я хочу еще пожить! Черт, у меня сегодня и правда день рождения… Ты все угадала! Скажи, что мне делать?
- Да тише! – нищенка схватила его за руку. – Слушай. У тебя только один выход. Убить его.
- Что?..
- Убить его. Сейчас.
- Мальчика?
- Да.
- Вот так вот убить? Нет, я не могу, ты что!
- Иначе он убьет тебя через семнадцать лет. Решайся. Сейчас она, - гадалка кивнула на пожилую женщину, - отойдет на несколько минут. У тебя есть несколько минут, повторила она. – Ты можешь его убить. Это нетрудно.
- Нет, это трудно! Нельзя как-нибудь по-другому?
- Нельзя, - твердо произнесла гадалка и встала. – Иначе он убьет тебя. – И она быстро пошла прочь.
- Стой! – крикнул Сэмми, вскакивая. – Да стой же!
Но нищенка уже растворилась в толпе. Сэмми в растерянности оглянулся по сторонам, как будто бы желая позвать на помощь. Тут он заметил, что пожилая женщина исчезла.
Вот старая вешалка, обругал ее про себя Сэмми. Бросила мальчишку одного и поперлась куда-то. Как так можно? Мало ли, кто тут поблизости окажется? Мало ли всяких придурков… Хм.
Он подошел к коляске, которая все еще чуть заметно покачивалась по инерции, и заглянул внутрь. Мальчик спал крепко. У него было круглое личико, курносый, как у всех младенцев, нос, пухлые щеки с ямочками и высоко вздернутые, как будто от удивления, светлые бровки. Сэмми никогда раньше не вглядывался в лица детей, и теперь лицо малыша внезапно поразило его своей беззащитностью и доверчивостью ко всему миру. "Я еще маленький и совсем слабый, а вы такие большие, сильные и добрые, я знаю, вы меня не обидите. Давайте будем дружить?.."
Сэмми потряс головой. Ну, хорошо, сейчас он маленький, а вырастет – станет каким-нибудь отморозком. Вроде меня. Черт, я не хочу умирать так рано, подумал он. В конце концов, я первый занял место в этом мире, почему я должен кому-то уступать!..
Только вот убить ребенка…
Сэмми нервно сжимал и разжимал кулаки, глядя на спящего мальчика. Внезапно тот потянулся. Сэмми вздрогнул. Мальчик открыл глаза и посмотрел прямо на него. Сэмми застыл на месте, как вкопанный.
Мальчик улыбнулся. Сэмми дернулся, попятился назад, но не смог двинуться с места. Мальчик улыбнулся еще шире, он был неимоверно рад видеть Сэмми и улыбался во весь рот, глядя ему в глаза своими озорными глазенками. Сэмми не выдержал и улыбнулся тоже.
И бросился бежать.
Черт, черт, черт, твердил он про себя на бегу. Чертов мерзавец, убийца! Нет, не могу, не могу... Наконец он остановился в каком-то незнакомом грязном переулке и, скверно ругаясь, несколько раз сильно ударил себя кулаком по лицу. Из носа потекла кровь и это немного успокоило его. Несколько минут он тяжело дышал и всхлипывал, дрожа и что-то бормоча, кровь капала ему на рубашку. Внезапно он перестал бормотать и решительно вытер лицо рукавом.
- Все правильно, - тихо и отчетливо произнес он. – Лучше сдохнуть, чем всю жизнь вспоминать, что в свой день рождения ты убил маленького ребенка. Ничего, малыш, ничего! – продолжал он, обращаясь неизвестно к кому. – Пускай. Семнадцать лет – тоже кое-что.
Сэмми еще раз вытер лицо.
- Надо же, - сказал он совершенно спокойным тоном. – А ведь у меня и правда день рождения. – Он улыбнулся разбитыми губами и пошел по переулку. Но вдруг снова остановился.
- Меня зовут Сэм Джонс, - сказал он. И повторил: – Сэм Джонс.

*

Пятидесятилетний автослесарь Сэм Джонс вышел из дома и улыбнулся вечернему городу. Сегодня у него день рождения. Пятьдесят – возраст немалый, но и не настолько большой, чтобы считать жизнь оконченной. Для обычного человека, во всяком случае. Но не для Сэма.
На протяжении семнадцати лет он ни разу ни усомнился в том, что умрет именно в этот день. В те редкие вечера, когда он не был измучен работой и не проваливался сразу в спасительный сон, тени прошлого приходили к нему, и ему становилось до невозможности больно и гадко. Да, он порвал тогда со своей старой жизнью, пошел работать… Стал нормальным человеком. Более того, в нем проснулась до сих пор дремавшая любовь к людям и вообще ко всему живому. Он мог умиляться при виде котенка или играть в мяч с соседскими детьми, мог подолгу любоваться облаками или цветами. Но под новым мироощущением Сэма протекала подземная река. Независимо от того, насколько плох или хорош был нынешний Сэм Джонс, насколько ему бывало весело или грустно, - какая-то часть его души была словно прибита гвоздем к чему-то тяжелому и постоянно кровоточила. Очень редко случались моменты, когда боль отпускала его и он становился свободен – но только на время. Потом боль возвращалась снова. Постепенно Сэм осознал, что будет страдать до конца своих дней. И – странное дело! – осознав это, он даже как будто обрадовался. Значит, есть справедливость на свете, подумал он, и есть неотвратимое наказание. Неотвратимое, потому что оно живет в нас самих – живет до тех пор, пока мы сами живы. Как будто список наших черных дел и мыслей вырезан у нас на сердце. Сердце бьется, и кровь течет… Правда, с годами боль становилась все глуше и глуше; можно было ожидать, что когда-нибудь она совсем сойдет на нет… Если бы у него было в запасе достаточно времени.
Сэм Джонс не стал убегать от судьбы. Он остался в том же городе, даже не сменил квартиру. Частенько он покупал еду в том самом супермаркете. И в свой пятидесятый день рождения он вышел из дома и пошел именно туда. Хотя сегодня ему не нужно было ничего покупать, он отыскал сам для себя какой-то пустяковый предлог, тщательно оделся, пересчитал зачем-то деньги в бумажнике и, прежде, чем выйти из квартиры, долго стоял, глядя в окно на соседний пустырь. На пустыре, как всегда, весело гоняли друг за другом мальчишки. И вдруг он с удивлением обнаружил, что чувствует себя совсем молодым. Как будто это он носился с мячом по пустырю, а кто-то другой смотрел на него из окна… Странное чувство. Сэм усмехнулся про себя, запер дверь и зашагал вниз по лестнице.
В супермаркете было всего несколько посетителей. Сэм попал к самому закрытию. Он торопливо прошел между стеллажей с товарами, озираясь, словно он кого-то ожидал здесь встретить. Молодой парень, на руке у которого висела девушка в узких брючках, на несколько секунд привлек его внимание. Парочка выбирала пиво. Сэм уловил обрывок разговора: "Поставь на место эту дрянь, Лиза… Что – почему?.. Потому что лучше выпить жидкость для очистки стекол. Сколько раз я тебе объяснял… Возьми вон ту… Да-да-да… Детка, ты мне скажешь спасибо…" Девушка пищала что-то невнятное, но, видимо, была довольна.
Больше в поле зрения Сэма не было никого. Молодые люди исчезли за соседним стеллажом. Сэм вздохнул. Ему вдруг стало скучно.
"А что ты ждал? – спросил он себя иронично. - Что он скажет ей, типа, подожди минутку, дорогая, мне надо завалить вон того пристарелого хрена? И трахнет меня бутылкой по башке, а потом…"
У выхода томился громадный охранник, нетерпеливо поглядывая на часы. Вдруг с улицы послышался шум, зацокали каблучки, завертелась входная дверь, и охранника чуть не сбила с ног влетевшая в супермаркет молодая, броско одетая женщина с растрепавшейся прической. На ее лице был написан испуг. Она мертвой хваткой вцепилась в куртку здоровяка.
- Помогите, сэр! Какие-то два негодяя пытаются взломать мою машину! Скорее! Прошу вас, скорее!
- Минутку, мэм… Успокойтесь. Необходимо вызвать полицию, я не могу отлучаться… - Ему не удалось договорить.
- Ах, они сейчас взломают ее! Ну, прошу вас, вам достаточно только выйти, они испугаются, это просто хулиганы, но пока приедет полиция, от моей машины ничего не останется! Вон же, вон там, посмотрите!..
Она потащила охранника на улицу. Тот не стал особенно сопротивляться, потому что его смена подходила к концу, парень он был крутой, а дамочка – очень даже ничего… Но у Сэма внезапно быстро-быстро заколотилось сердце – так, что он схватился за грудь и оперся другой рукой о прилавок, чтобы не упасть. Такое с ним бывало несколько раз, и, наверное, ему давно следовало бы сходить к врачу, но он все откладывал – потому что не видел в этом особой нужды. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, говаривал он сам себе в такие минуты. И недомогание, действительно, обычно проходило без следа.
- Вам плохо, сэр? – окликнула его кассирша, полная, деревенского вида девушка с широким, но по-своему приятным лицом.
Сердцебиение успокоилось почти так же внезапно, как и началось Сэм собирался было сказать, что все в порядке, и поднял руку, чтобы сделать успокаивающий жест. Вдруг снова завертелась входная дверь.
- Всем стоять на месте! – раздался резкий голос. Сэм увидел быстро идущего к кассе крепкого мужчину в натянутой на лицо черной шапочке с прорезями для глаз. Он медленно – как показалось Сэму – поднимал на уровень глаз пистолет с глушителем. Одновременно у дверей появился второй грабитель в такой же шапочке и с короткоствольным автоматом в правой руке. – Это ограбление.
"Так, - подумал Сэм с досадой. - Вот оно. Вот, значит, как. Какая дрянь, а! А ведь я так и думал тогда – вырастет отморозок вроде меня… Ну, что же, все верно. Все справедливо. Интересно, который только из двоих? Наверно, все-таки, этот. Он помоложе…"
- Сиди смирно, детка, руки на кассу… Живо, сучка!.. – Черное дуло смотрело прямо в лицо кассирше. – Так. Умница. Теперь выгребай все, и без фокусов, не то вышибу мозги. - Первый грабитель кинул на прилавок рядом с кассой черную кожаную сумку на молнии. Действительно, он был очень молод; это было видно сразу, несмотря на то, что верхняя часть лица была скрыта шапочкой. – А ты, - он кивнул Сэму, - иди сюда. Укладывай деньги в сумку.
Сэм не пошевельнулся.
- Я кому сказал? – с угрозой повторил молодой грабитель. Он молниеносным движением перекинул пистолет в левую руку, а в правой в то же мгновение блеснуло лезвие ножа. Нож оказался у горла несчастной девушки, а ствол пистолета переместился в направлении Сэма.
- Слышишь, ты, старый перец. Мне нужны только деньги. Ваши чертовы жизни мне не нужны. Но если ты сейчас же не положишь деньги в сумку…
- Что же, ты меня убьешь? Но ведь я старик. Убить старика – это дерьмовый поступок. Почти, как убить ребенка… – Сэм не мог оторвать взгляда от лица грабителя, он пытался разглядеть под маской глаза, которые смотрели на него, улыбаясь, из розовой коляски семнадцать лет назад. Глаза, перевернувшие его жизнь. Но он не узнавал их. Это были совершенно чужие глаза, в них не было и тени улыбки. В них был только холодный отблеск металла.
- Не болтай, черт тебя подери. Последний раз говорю: возьми сумку и…
- Знаешь, - сказал Сэм. – Тебе придется, наверно, меня убить. Если бы я был сейчас таким, как семнадцать лет назад, я бы вырвал тебе глотку в пять секунд, и пистолет тебе не помог бы. Но я стал другим, и прежде, чем ты выстрелишь, я хочу тебе сказать спасибо. Спасибо, мальчик. Дай тебе Бог тоже когда-нибудь стать другим…
Тут отдаленный звук возник в тишине отходящего ко сну города, и молодой грабитель нервно оглянулся. Его напарник смотревший на улицу сквозь стеклянные двери, резко повернулся к нему, махнул рукой и закричал: - Черт! Черт их дери, они едут!
Молодой грабитель в отчаянии отшвырнул нож и снова повернулся к прилавку. Глаза в прорезях шапочки смотрели прямо на Сэма, и в них читалась дикая злоба.
- Ах ты, старый кусок дерьма! Из-за тебя нас зацапают! Ну, хорошо, так ты сдохнешь!..
Сэм увидел, как опускается палец на спусковом крючке, но он ничего не успел сделать или хотя бы подумать. Выстрел грянул, но вместо удара в голову, боли и темноты Сэм ощутил только, как его сильно толкнули в правый бок. Он отлетел влево, услышав, как со звоном разлетелась бутылка позади того места, где только что была его голова. Он ударился о стеллаж с товарами и упал на пол, а сверху на него посыпались во множестве коробочки, пакеты и бутылки. Сэм обнаружил, что ему совсем не больно, несмотря на то, что он очень сильно ударился о стеллаж, и смог даже довольно ловко перевернуться на спину. Он увидел вбегающих полицейских; увидел, как здоровенный охранник с окровавленной головой размахивает пистолетом и орет: "Эта девчонка с ними в сговоре!"; увидел, как молодой грабитель бьется и визжит в руках полицейских, а его напарник лежит у двери лицом вниз; увидел кассиршу с широким лицом, белым, как стена, но совершенно невредимую, - и от всего этого ему стало почему-то смешно, и он хотел засмеяться, но вдруг почувствовал, что что-то странное снова происходит с его сердцем. Только теперь оно не билось в бешеном ритме, а наоборот, остановилось и стало расширяться, как будто хотело заполнить собой всю грудную клетку, и на какое-то мгновение ему стало нестерпимо горячо. А потом прямо над собой он увидел два молодых лица. Он узнал их – это была парочка, покупавшая пиво. Девушка говорила быстро-быстро: "Он смотрит на нас! смотри, смотри, он жив, какой ты молодец, если бы не ты, тот парень бы его наверняка застрелил! когда ты выскочил из-за стеллажей, я так испугалась! но ты слишком сильно его толкнул, смотри, он не шевелится!.." Сэм хотел сказать ей, что все хорошо, но не мог выговорить ни слова.
А парень… Он ничего не говорил, а только смотрел Сэму прямо в глаза. У него был смешной курносый нос, крепкие скулы и маленький упрямый подбородок, а на щеках – ямочки, и еще – высоко вздернутые, как будто от удивления, белесые брови. Его глаза были очень серьезны и встревожены, и в них не было ни тени улыбки, но Сэм узнал эти глаза. Он смотрел и смотрел, и ему было так хорошо и легко, как никогда в жизни, и он улыбался и чувствовал, что по его щекам текут слезы. А потом он увидел самого себя, лежащего на полу, и двоих склонившихся над ним людей – он больше не мог видеть их лиц, а видел только затылки. И, поднимаясь все выше и выше, он помахал им на прощанье рукой и еще раз улыбнулся мальчику из розовой коляски.

2000-07.12.02
Москва